Во спасение - Анна Бойко

– Вы Юстин папа? – неуверенно уточнила Камиля.

– Он самый.

Родитель не мама. Ни слова упрека, никаких выяснений. Уже через минуту стало очевидно, что за «самоволку» Юстине не влетит. Мало того, отец даже не попытался отговорить подружек от задуманного. То ли чувствовал себя виноватым, то ли уважал право дочери на принятие решений… какая разница?

Юстина в который раз за сегодня вздохнула с облегчением.

– Как ты нас нашел?!

– Как вы нас догнали?!

– Тоже мне, бином Ньютона. Потолковал с Мишкой и все дела.

– Мы сначала к бабе Римме заходили, – с легким оттенком превосходства сообщила Камиля.

– Я понял. Молодцы, Шерлок Холмсы. С рукой что? И с ногой?

Девчонки кое-как, перебивая друг друга, сбивчиво объяснили.

– Запах крови не лучшее, что можно придумать в сложившихся обстоятельствах.

Отец добыл из кармана на поясе фонарь, баллончик с антисептиком, бактерицидные салфетки, спирт и пластырь. Обернулся к Смехнянке:

– Посвети-ка.

Протер руки, размотал пропитавшийся кровью платок, сноровисто обработал и залепил порез. Ненужную больше импровизированную повязку вместе с использованными салфетками аккуратно завернул в полиэтиленовый пакет и спрятал в рюкзак. Повернулся к внимательно наблюдавшей дочери:

– Чего стоишь? Снимай обувку.

– Там колготки.

– Снимай!

Прыгая на одной ноге, Юстина кое-как стянула кроссовок, чуть не упала, неуклюже ухватилась за случившееся рядом дерево. Отец извлек нож, присел на корточки. Придержал ступню и одним движением вспорол тонкую ткань. Отрывисто напомнил Ане:

– Свет!

Та поспешно направила луч ему на руки. Жутко защипало, Юстина сдавленно зашипела. Заклеив пятку, родитель коротко скомандовал – «Обувайся!», – отобрал у Ани фонарь, погасил и уверенно зашагал в сгущающиеся сумерки.

Юстина спросила в удаляющуюся спину:

– Пап, ты знаешь куда идти?

– Да уж не хуже вас. Родителям что сказали?

– Что ночуем друг у друга.

– Эх, вы. А если они созвонятся? Или решат проверить, где вы шляетесь?

– Тогда кранты, – с наигранной бодростью отозвалась Шоста.

– Наладонники не выключайте хотя бы. В зиккурате будем минут через двадцать, там они заработают.

Юстина украдкой глянула на свой. Ну да, нет сети. Об этом никто из них как-то… не подумал.

От набережной отец свернул в чащу и почти бесшумно заскользил по едва различимой тропинке. Подружки старались не отставать. Минут десять все шло нормально, впереди, среди поредевших зарослей боярышника уже замаячила темная громада моста… и тут отец замер. Одно неуловимое глазом движение, и автомат соскользнул у него с плеча и оказался в руках. Юстина остановилась. Смехнянка и Шоста врезались в нее и принялись возмущенным шепотом выяснять, что случилось. Юстина шикнула. В тишине стало отчетливо слышно, как неподалеку трещит кустарник – будто через него продирается слон. Накаркали.

– Быстрее! – отец обернулся и рванул Юстину за руку.

До моста оказалось совсем близко. Через минуту они уже мчались вверх, перепрыгивая через ступеньки. Сзади раздавалось алчное сопение и скрежет когтей по камню.

– Мамочка!.. – ахнула на бегу Смехнянка.

Юстине казалось, что лестница никогда не кончится, а рука вот-вот оторвется. Последний пролет дался особенно трудно. Наверху отец внезапно выпустил Юстину, подтолкнул в спины девчонок, сурово прикрикнул:

– Не останавливаться!

В панике обернувшись, Юстина увидела, что он зачем-то что есть мочи прыгает на краю лестницы и машет руками.

– Папа!

– Кому сказал, брысь отсюда?! – гаркнул отец, не переставая скакать.

Бесформенная туша приближался тяжеловесными скачками.

– Папа!! НЕТ!

В ту же секунду ярко-алая вспышка ударила по глазам и Юстина ослепла. Вокруг, судя по звукам, творилось нечто невообразимое. Девчонки истошно визжали, чудовище выло, только отец не издал ни звука. «Папа!», – одними губами прошептала Юстина, смахивая слезы.

Когда она сумела, наконец, проморгаться, выяснились сразу два обстоятельства. Во-первых, с отцом ничего не случилось. Целый и невредимый, он медленно пятился от края лестницы под защиту хаотично мигающих разноцветных прожекторов. Их на мосту оказалось штук десять. Во-вторых, мохнатый горе-охотник, жалобно поскуливая, спешно и неуклюже ковылял прочь, вниз по ступенькам. Он передвигался на трех лапах, четвертой прикрывая морду. Юстина присмотрелась и тихо охнула – мохнатая туша оказалась не кем-нибудь, а пресловутым ведмедом.

– Га-ды! – отчетливо донеслось от подножия лестницы, и Юстина почувствовала, как покрывается холодным потом.

– Сам такой, – без заминки отозвался отец. – Проваливай, проваливай, а то в следующий раз не пожалею и из игольника пальну.

В ответ донеслось злобное рычание. С минуту шелестели кусты, затем все стихло.

«От бокового отсвета я потеряла ориентацию в пространстве. Что же почувствовал оказавшийся прямо напротив прожекторов ведмед?!»

– Пап, он ослеп?

– Минут через десять оклемается. Но вернуться на мост вряд ли посмеет.

– А что это? И зачем? – Юстина беспомощно повела вокруг себя руками.

– Это прожектора. А так же камеры, ловушки, датчики веса и движения. Одним словом, удаленный пост.

– Если бы шли без тебя, мы бы попались?

– Ловушки рассчитаны на изрядный вес, так что, за исключением цветомузыки, ничего вам не грозило. А вот прожектора странно, что сразу не включились. Датчики должны были нас засечь.

– Но включились все-таки.

– Да, после того, как я привлек внимание наблюдателей. Недопустимый бардак.

Юстина покосилась на него с изумлением.

– Привлек?

– Да. Махал руками и прыгал перед камерой.

– Перед камерой? Ясно. А где охрана?

– В зиккурате.

– Так далеко?

– Минут пятнадцать ходу. Если шустро.

– Пап, я не догоняю. По обе стороны от реки – дичь и глушь. Зачем пост?

– Не совсем так. Внешний периметр защиты зиккурата примыкает к набережной. За мостом, если сигнализация исправна, сравнительно безопасно.

– Отчего на ту сторону не протянули переход?

– Странный вопрос. Там будет резиденция правительства. Вертолеты на все случаи жизни и уединение от плебса. К тому же, туда перевезли Портал.

Юстина потупилась. Выглядеть дурой всегда неприятно.

– А если бы свет не включился? – немного оправившаяся Камиля указала на прожектора.

– Тогда пришлось бы стрелять.

– А ведь этот топтыгин – наш знакомец. Настырный какой, километров пять следом топал, – задумчиво протянула Смехнянка. – Андрей Андреевич, если бы не вы…

– Знакомец? С чего ты взяла? – нервно перебила Шоста.

– С того, что у него на носу шрам. О-очень специфический. Как на лбу у Гарри Поттера.

Отец озабоченно нахмурился:

– Как у Гарри Поттера, говоришь? Значит, не случайность. Хочет жрать и не отстанет. Так, барышни, давайте-ка ж… пу в горсть и ходу. Только сначала…

Подойдя к одной из камер, он совершил руками несколько замысловатых пассов. Прожектора мигнули в ответ.

– Что ты сделал? – робко подала голос Юстина.

– Попросил посветить еще минут двадцать.

13

Суматошное мелькание цветовых пятен осталось за спиной, глаза понемногу привыкали к сумраку. Впрочем, после береговых зарослей на середине моста казалось относительно светло. Несмотря на усталость и грозящую опасность, девчонки невольно замедлили шаг, очарованные открывшейся панорамой.

Аспидно-черная там, где не полнится отражениями, вода, невесомые листья взлохмаченными блестками кружатся на фоне пасмурно-вечернего неба. На горизонте, за изгибом реки, прорисовываются призрачные, нереально-высокие силуэты.

– Пап, что это?

– Небоскребы «Сити». Бывший бизнес-центр.

– Там кто-нибудь живет?

– Насколько я знаю, нет. Тесно, опасно, почвы неплодородные.

Высоченный склон, тронутая робкой желтизной, непроходимая с виду чащоба. Правее, на два часа, неестественным острием буравит сумеречную высь зиккурат. Вблизи он выглядит куда внушительнее, чем на планшете. Зеркальные стекла сверху вниз, с непередаваемым презрением пялятся на незадачливых путешественников.

– Птичьи горы! – С благоговейным восторгом прошептала Аня.

– Не Птичьи, а Воробьиные, – поправила Юстина.

– Вообще-то, Воробьевы, – усмехнулся одними губами отец.

На другой берег вышли, когда окончательно стемнело. Лесистый склон вырос и надвинулся, зиккурат напротив, пропал из вида.

– Девицы, фонари есть? Можно включать.

Начало подъема не показалось таким уж крутым, первые метров сто идти, несмотря на накопившуюся усталость, было даже приятно. Старая асфальтовая дорога плавно забирала вверх и вправо. Вокруг лес, ничего необычного. Только в темноте, на уровне глаз, отчетливо выделяются странно белеющие во тьме прямоугольники. Юстина не удержалась, направила на один луч фонарика. Брови у нее поползли вверх. На сучок ничем не примечательного с виду куста оказался наколот намокший от дождя лист бумаги. На нем большими, чуть расплывшимися печатными буквами значилось «Осторожно. Окрашено».